…

Боб летнее время прежде обычно проводил в Сестрорецке. Однажды, осенью, вернувшись из Сестрорецка в Ленинград, он долго и упорно, и страстно, и много рассказывал Джорджу про пионерлагерь ВТО в Сестрорецке. Загадочно и заманчиво звучали незнакомые, неведомые еще Джорджу имена и фамилии – Андрей Ургант, Ольга Казико, Елена Попова, Балашова, Агранова, Менакер, Клыков. Джордж еще не знал этих людей и никогда их не видел, но, по рассказам Боба, именно они и составляли едва ли не самую сердцевину Бытия. Позже Джордж узнал их и убедился, что Боб прав. И еще был Лолик Ромалио, который жил неподалеку от метро «Фрунзенская». Бывал ли когда-нибудь Джордж у Ромалио? Если и бывал, то один раз, вместе с Бобом. Ромалио был мулатом и играл на гитаре, и они с Бобом пели в Сестрорецке «Битлз», что-то типа «Ticket to Ride». Вроде бы как раз Ромалио и научил Боба играть на гитаре эту песню.

Однажды летом Джордж поехал к Бобу в Сестрорецк, поехал он туда из Ушково. Где сам отдыхал много лет подряд. Сестрорецк в ту пору был тихим, сонным, пыльным, но большим дачно-деревенским поселком с длинными уютными улочками и деревянным вокзальчиком бледно-синего цвета.

Давно все это было, очень давно. Ежели еще учесть, что мобильных телефонов тогда, на изломе шестидесятых годов, не было даже ни в сытой Европе, ни в отвязной Америке, ни в социалистически-патриархальной, бодрствующей и вместе с тем злобно-дремлющей и постоянно что-то отрыгивающей России, то остается неясным и непонятным, каким же образом Боб и Джордж (то бишь, тогда еще Боря и Толя), смогли договориться о дне прибытия Джорджа в Сестрорецк. Да, совершенно непонятно. Может быть, они каким-то образом списывались? Но не с помощью же электронной почты, про которую тогда вообще никто не имел ни малейшего представления. Потому что ее и де факто, и де юре еще не существовало. Теоретически они могли списываться посредством традиционной почты. Конвертной и марочной. Почтальонной. Бандерольной. Что ж, это не исключено. Хотя нет никаких реальных доказательств того, что Боб и Джордж когда-нибудь писали другу другу письма. Или посылали бандероли.

Однако как бы там ни было, Джордж к Бобу в Сестрорецк в самом деле приезжал. Правда, дорога занимала гораздо больше времени, чем пребывание на сестрорецкой территории. Да, недолго он там был, однако успел заметить: Бобу там было очень даже нескучно. У него горели, сияли глаза! А такое с Бобом приключалось, ну и теперь, конечно, бывает тогда, когда Боб занимается каким-то очень важным для него делом. АКВАРИУМОМ, например. Само собой, во времена пребывания Боба в Сестрорецке, никакого АКВАРИУМА еще не было.

Ехал Джордж туда, в Сестрорецк, следующим образом: из Ушково на автобусе до Зеленогорска, потом на электричке до Белоострова, а от Белоострова до Сестрорецка. Этот фрагмент (кусок) дороги ему страшно нравился. Особенно на перегоне от Белоострова до станции Курорт. И от станции Курорт до Сестрорецка – тоже. Но от Белоострова до Курорта – больше. Так сложились жизнь и история, что возле Курорта, и в самом Курорте Джордж всегда ощущал себя особенно уютно и комфортно. Как-то на своем законном месте. Кстати, отметить, что в былые времена у Джорджа был большой и кайфовый значок с надписью «Ceorgia For A Good Time Or A Life Time». Он его часто носил. Этот значок и теперь живет, только тихо – бесшумно – незаметно – скрытно – таинственно – дремлет – отдыхает в недрах джорджевского жилища.

Боб тоже никогда не имел ничего против Курорта. Однажды, в самом начале семидесятых или даже в конце шестидесятых, мама Бориса, Людмила Харитоновна, отправилась в марте в Курорт. И взяла с собою Боба и Джорджа. То есть Борю и Толю. Было уже не холодно, снег подтаивал, солнышко посвечивало, они пошли вверх по берегу Сестры, неподалеку от того магического места, где она раздваивается и образует Остров. Еще и столовая тогда там, в Курорте была – такая обычная, стандартная, никакая, типа советского traditional кафе, неподалеку от железнодорожной станции. Работала она. Но вот только тогда, в самом начале семидесятых или в конце шестидесятых, они – то есть ни Боря, ни Толя, и вообще еще никто – толком ничего и не знали про Остров. В духовном смысле Острова еще не было. Знание про Остров пришло несколько позже, а именно – летом 1974 года. После того как Джордж, который в то время сольно отдыхал в Курорте на даче вместе со своей бабушкой, отправился странствовать по уютным холмам, тропинкам, перелескам и кустам. Сначала он забрел на шоссе. Пошел вперед, в сторону Дюн. Машин и автобусов проезжало не очень много. Потом идти по шоссейной дороге надоело – осточертело – скучно стало, захотелось забрести в какие-нибудь более уютные и камерные места. Джордж в целом представлял себе где находится, однако без полутонов и нюансов.

Пошел вниз, в сторону воды.

Вот и дорога, явно ведущая к заливу.

Не широкая дорога, не шоссейная, а скорее проселочная.

Или похожая на проселочную.

Вот и пансионат «Дюны»…

Вот и сам залив.

Джордж пошел вдоль берега залива, вдоль берега мелкого и такого Финского залива. Вокруг купались, загорали, по-летнему резвились совершенно разной масти люди. И такие, и сякие. Джордж никого из них не знал. Никто из них тоже не знал Джорджа, но ни для кого – ни для Джорджа, ни для купающихся, загорающих, резвящихся и разномастных людей это не стало проблемой. Было, кстати, тепло, не очень жарко, не дико и страшно жарко, не ох…тельно жарко, но тепло, в самом деле тепло, эдак вот ласково и по-летнему тепло. Это было лето, именно лето, о котором Майк Науменко в свое время пел, что оно сведет его со света…

Джордж продолжал идти вдоль берега.

Все было как-то естественно.

Как нередко бывает в молодости.

Наверное, так бывает только в молодости.

Некоторые нюансы и детали окружающего воспринимались Джорджем просто и естественно. Сами собой. Поэтому он в эти нюансы, и уж тем более, и в детали, не пытался вдумываться. Что-то, впрочем, запомнилось само собой. Что-то совсем не запомнилось.. Например, много лет спустя, Джордж честно пытался понять, видел ли он в то время, когда шел вдоль берега Финского залива, дальние полоски фортов и блестящую точечку Кронштатдского храма.. Нет, вроде бы нет. Не запомнились ему и люди, находившиеся неподалеку. Правда, они ему совершенно были незнакомы, поэтому – отчего бы – зачем – почему – чего ради, – спрашивается, он должен был их запоминать?

Они разве родственники ему?

Друзья?

Коллеги по какой-нибудь работе?

Собутыльники из рок-клуба?

Тусовщики из Сайгона?

Он разве учился вместе с ними?

Лежал в больнице в одной палате?

Стоял в очереди в продуктовый магазин в начале девяностых?

Ехал с ними в поезде из Питера в Хельсинки или из Хельсинки в Питер? (Джордж нечасто уезжал за границу, но в Финляндии почему-то был три раза).

Летел вместе с ними на самолете в Варшаву?

Нет, разумееется, нет. Но следует признать – для более точного и емкого понимания того, о чем рассказывал Джордж, – что по берегу Финского залива он шел примерно в 1974 году, тогда как и рок-клуб, и поездки в страну Суоми, и в Варшаву, и обратно, и отстаивание в разных очередях, и преотвратное вылеживание в больницах, и тусовка в Сайгоне – все эти восхитительные, чудесные, загадочные, не очень понятные, а иногда и не очень желательные, но такие разные жизненные вибрации начались гораздо позже. Потому-то Джордж и не запомнил детишек, купающихся в заливе Финском в тот сюрреально-далекий день вместе со своими бабушками. Бабушек он также не запомнил. Только одну их них, высокую и стройную, с ласковым, но металлическим лицом, в кривых солнцезащитных очках, в темно-желтой футболке с надписью «The Cristie N», которая с элегантно-назависимым видом курила неподалеку – а может, она и не была бабушкой? – от дремлющей и темной воды залива гадкие болгарские сигареты «Оpal».

Все же остальное…

Да и нечего больше было тогда запоминать. Зато он никогда не забудет, и рассказывал об этом уже неоднократно, раз триста сорок, что после того, как он перешел через русло одного из рукавов Сестры на другой берег, то почти сразу же увидел пару иностранцев-немцев (он слышал, как они смеялись и разговаривали именно по-немецки!), которые обнявшись, пошли в сторону ближайших кустов.

Дальше, дальше, вперед. Потом немного свернул в сторону. Вновь увидел метрах в пятнадцати перед собой немецкую пару. Они целовались. Медленно, жадно. О, чмок me baby. Джордж снова развернулся. Вперед, вперед. Вбок, наверх…

…

Когда Джордж ехал на электричке из Ушково в Сестрорецк, в гости к Бобу, то чтобы не скучать в электричке, он читал Джозефа Конрада. Когда едешь между Белоостровом и Курортом, обращаешь внимание на огромные пустынные просторы, в голову поневоле – так прежде считал Джордж, да и теперь он думает точно также – приходят нездешние мысли о каких-то там прериях. А ведь на самом –то деле Джордж никогда никаких прерий не видел. Едва он увидит их когда-нибудь. На дальних окраинах белоостровских прерий иногда видны высокие кирпичные дома. Сестрорецкие. Джордж все время отвлекался от книги Джозефа Конрада и посматривал в окно. На пустыри – на поля – на прерии – на лже-прерии, на окраинах которых стояли сестрорецкие дома.

…

Когда Джордж открыл Остров, то сразу же сообщил об этом своим аквариумным друзьям. Боб одним из первых на Остров приехал. Джордж рассказывал, что прелесть старого Острова объяснить невозможно. Как нельзя объяснить любовь, музыку, поэзию. То есть, объяснить – рассказать – изложить – обрисовать – перетереть – пережевать – раздробить словами можно все, что угодно, но представьте себе чудеса и прелести перетертой любви, раздробленной музыки, пережеванной поэзии… Вы захотите иметь с ними какое-нибудь дело?

АКВАРИУМ во времена Острова уже реально был и постепенно, потихоньку разгонялся. Очень еще медленно.

Остров в честь открывшего его Джорджа был назван Бобом Островом Сент-Джорджа. Джорджу это не больно нравилось; ну да, ну, открыл он Остров. Что же из того? Было бы грехом и сущим безумием его не открыть! Уже после того, как Джордж покинул АКВАРИУМ, Боб сочинил песню «На Острове Сент-Джорджа». К ее буквальному воплощению в звуковую реальность Джордж не имел никакого отношения. Джордж иногда говорит, что да, конечно, он ушел из группы, его властно повлек к себе театр, только какая-то часть его души в АКВАРИУМЕ все равно осталась навсегда. И потом так было, и еще потом, и еще потом-потом, и даже уже после того, как летом 2007 года АКВАРИУМ отметил свое тридцатипятилетие. Джордж не может объяснить, отчего так происходит.

…

На острове запросто можно было ходить без одежды. Если в выходные кто-то перебирался через тощие веточки реки Сестры, обнимающие Остров, иногда даже и с палаткой, чтобы предаться в субботу и в воскресенье несуетному пьянству и тихому уикендному сексу, то в будни там почти никого не было видно.

Уникальная ничейная земля – песок, пляж, залив, сосны, и никого вокруг – кроме случайных странников, рыбаков, которые там никогда ничего не могли поймать или любителей по-быстрому потрахаться. Вроде тех немцев, благодаря которым Джордж и открыл Остров. В самом деле, в будние дни на Острове никого не было!

А ведь Курорт и Сестрорецк находились совсем рядом – в пятнадцати, в двадцати пяти, в тридцати восьми минутах неспешной – вялой – флегматичной – бесцельной и неторопливой ходьбы. С главного холма Острова открывался роскошный вид на Финский залив. Находясь там, наверху, Джордж ощущал себя абсолютно естественной частью этого пейзажа. Все становилось реальным.

Много лет спустя он вновь оказался на Острове.

Остров был там же, где и прежде. Толку-то! Повсюду густо и кучно громоздились корпуса пансионатов, санаториев, домов отдыха, турбаз и прочих будто бы оздоровительных заведений. Никакого главного холма уже не было и в помине. От прошлого ничего не осталось.

Однажды в 1997-ом Джордж и Боб заговорили про времена Острова и Боб сказал: «Остров в то время принадлежал другой Вселенной. Я помню, как мы переходили речку, становились на колени и землю целовали в качестве обряда допущения на Остров. Что было глубоко религиозно правильно. Поэтому Остров у меня остался в памяти как неприкосновенная земля, явно принадлежащая отчасти другому измерению…»

– Речку и сейчас можно перейти – заметил Джордж – но уже…

– «Уже в ту землю не попадешь» – ответил Боб.

…

---

Author: Официальный сайт группы Аквариум

---

Source: http://www.aquarium.ru/misc/prose_george.html